Из истории Семеновского займищаМало осталось людей, помнящих эту маленькую деревушку, приютившуюся на левом берегу речки Клюки. А ведь когда-то она входила в приход юртикской церкви и еще в 1950 году числилась в Юртикском сельсовете. В последствии деревушка вошла в состав Арского сельсовета, и ее поля отошли в к совхозу "Немский". Так и стерлась она из памяти земляков.
Мало кто остался в живых из уроженцев того починка. Одна из немногих ныне живущих - это жительница Нолинска Антонина Ивановна Конева, 1938 г.р. Она является потомком семьи Вихаревых, единственной семьи в починке с такой фамилией. Все другие семьи носили фамилии Семеновых, Домовниковых, что дает основание полагать, что займище основали крестьяне Семеновых из деревни Барашково.
Займище по толковому словарю - это полоска земли у реки, заливаемая весенним разливом. Это понятие отождествляют со словом "заимка" - занятие никому не принадлежащих земель для поселения и сельского хозяйства.
Количество крестьян в Барашково разрасталось, стало не хватать пахотной земли, вот и перебрались люди на пустующие земли по другую сторону реки Клюки. Там выходцы с Барашково и образовали новый починок.
В 1802 году в займище было всего одно крестьянское хозяйство с тремя жителями. К концу 19 века в деревне было уже 10 дворов и 79 жителей. Из-за малой заселенности вокруг починка было много пахотной земли, в среднем на семью приходилось 25 десятин богатых сельхозугодий. Это позволяло держать в хозяйствах большое количество крупного рогатого скота. В среднем, на семеновское хозяйство его приходилось пять голов. Это был очень высокий показатель для Талоключинской волости. Традиционным занятием жителей Семеновского займища до революции, помимо сельского хозяйства, был извоз.
Антонина Ивановна, вспоминая свою деревню, сравнивает ее с раем. Деревня стояла на высоком и красивом месте. Рядом были богатые травостоем заливные луга. В деревне не было проблем с водой, были колодцы, под горой били ключи. До юртикской школы, где учились деревенские дети, было ходить достаточно далеко, около пяти километров. Поэтому дети, у кого была возможность, останавливались во время учебной недели либо в Юртике, либо у знакомых в соседних деревнях. Антонина Ивановна жила в эти дни у бабушки в Каменном, где она подружилась с Сомовой Валей и пронесла эту дружбу через всю жизнь.
Кстати, вот эти семеновские ключи вспоминает и еще одна уроженка этих мест - Тамара Николаевна Домовникова (Сомова). Она родилась здесь в 1949 году в семье Николая Андреевича Домовникова и Пелагеи Абрамовны Шутовой. Семья переехала в Тулан в 1954 году, но бывая в тех местах, Николай Андреевич обязательно приходил к ключам своего детства.
В начале тридцатых годов в починке, несмотря на малое количество жителей, был организован колхоз "Восток". В то время в деревне было 15 дворов и 84 жителя. В первые военные годы председателем колхоза работал эвакуированный из Белоруссии Рыженков. Белорус по национальности, уроженец деревеньки Усахи Могилевской области, в Семеновском Займище он проживал с семьей до своего призыва в РККА.
В начале 1944 года руководство Нолинского района обратилось с просьбой отпустить с одного из кировских военных заводов уроженца деревни Ивана Федотовича Вихарева, который работал там после тяжелого ранения. С этим председателем и встретил колхоз долгожданный День Победы. В архивах о колхозе и жизни в нем сохранилось до обидного мало сведений. Но пробелы в памяти нам помогут восстановить рассказы о деревне бывших ее жителей.
ВОСПОМИНАНИЯ ВИХАРЕВОЙ (Папуловой) ГАЛИНЫ ИВАНОВНЫ
Историю деревни поведал мне отец - Иван Федотович Вихарев. Оказывается, название ее вполне оправдано. Какой-то Семен, некогда живший в деревне Барашкове, разведал привольное место, увал, окруженный заливными лугами и никем не тронутым лесом. Здесь решил сметливый мужик поселиться вместе со своими сыновьями. Постепенно заимка Семена разрасталась, превращаясь в небольшую деревеньку. По имени основателя получила свое название и фамилию жителей - Семеновых.
В то далекое время каждая деревня владела каким-то ремеслом. На Мысу изготовляли гужевой транспорт: кошевки, тарантасы, упряжь. Подмысок славился кузнецами, они мастерили в том числе колеса для телег. В Тулане и Ухтыме жили портные, в Тулане еще и овчинники выделывали овчину. В Займище - катовалы и мастера по бересте, изготовляли берестяную посуду. Везде были ремесленники, их не было только в Юртике.
В 1930-31 годах в деревне образовался колхоз "Восток". Коллективизацию жители починка приняли нелегко. Отец мой был замечательным рассказчиком и рифмоплетом. Я, уже будучи взрослой, могла слушать часами воспоминания отца о жизни деревни, читать его незамысловатые стихи о деревеньке над речкой Клюкой, о том, как жили и работали крестьяне, как умели отдыхать в праздники.
В стихах воспета речка луговая
И труд, как праздник, в пестрый сенокос,
Где песни баб, окрестность оглашая,
Слились с оркестром острых звонких кос.
ЛИКБЕЗЫ
Очень интересно отец рассказывал про ликбезы. С церковно-приходским образованием ему пришлось обучать грамоте женское население деревни.
Сидят в избе на лавке ученицы,
Кому - за тридцать, а кому - за пятьдесят,
Им непременно надо научиться
Чуть-чуть читать и кое-как писать.
А вот имена учениц: Феклинья, Василиса, Федосья, Катерина, Анна, Марья, Пелагея, Лукерья, Таисья, Аксинья (все ее звали Петровна), Прасковья, Наталья. Всего двенадцать. Все, кроме одной, Петровны, научились читать по слогам, расписываться, потом даже письма на фронт писали, как моя мама Федосья.
ВОЙНА. ПРОВОДЫ НА ФРОНТ
До войны в почине насчитывалось 18 трудоспособных мужиков, женщин - чуть больше. На фронт из мужчин получили повестки 13. Из тринадцати человек вернулись домой пятеро. Среди них - мой отец Вихарев Иван Федотович. В 1944 году он был демобилизован по ранению.
Чуть позже вернулись ранеными Николай Андреевич Домовников и мой дядя Семен Федотович Вихарев. В 1945 году прибыли с фронта Григорий Федорович Вихарев и Тимофей Федорович Семеновых.
Начало войны и проводов на фронт я, конечно, не помню, но сохранились грустные воспоминания в стихах отца из пожелтевшей тетради. Знаю, что женщины клали в телеги хлеб, домашние продукты, надеялись, что мужики вернутся. Да и сами будущие солдаты верили в это.
Под плач-рыданья вятской хромки
Шагал отец по улице родной
В видавшей виды старой гимнастерке,
Он в ней на финской первый принял бой.
"Прощай, родная сторона,
Прощай, Клюка с широким лугом,
Мне в путь пора. Зовет война.
Прощай, жена, моя подруга.
Это строки из тетради Ивана Федотовича.
ДЕРЕВНЯ В ГОДЫ ВОЙНЫ. ГОЛОД
Очень тяжело пережила войну деревня Семеновское Займище. Я хорошо помню 1944-45 годы. Весной 1944 года пришел с войны отец, он сразу возглавил колхоз "Восток".
В моей памяти остались тяжелые и грустные события из жизни деревни военных лет. Помню жуткий голод. Однажды от истощения пала лошадь по кличке Сокол. Ветфельдшер приказала лошадь закопать, но бабы, вопреки приказанию ветеринара, вырыли ночью труп лошади и разделили мясо. Я помню, как мама убеждала меня есть это мясо: "Ешь, Галя, это Сокол дал мясо". Спасались от голода травой: сушили маковки клевера, лебеду, щавель - все, что можно было есть, чтобы не отравиться. Травяную муку смешивали с двумя-тремя горсточками настоящей. А мы, ребятишки, с весны до осени находили себе дополнительный корм: собирали молодые побеги с елей - севериху, с сосен -кашку, с липы - листочки, заворачивая в них землянику (это были пирожки). Поддержкой, конечно, было и молоко, хотя с каждого хозяйства нужно было сдать государству 250 литров, но чуть-чуть оставалось дома. Еще спасал обрат, то есть отходы от переработки молока на сепараторе. Молоко возили в Юртик на лошадях на "молоканку". Сейчас трудно представить, как выживали женщины с двумя-четырьмя детьми, как работали в колхозе вечно голодные.
ТРАГЕДИЯ В СЕМЬЕ ТАИСЬИ ВИХАРЕВОЙ
Как бы ни было трудно взрослым, дети всегда были главной заботой в семье. И только одна мать не справилась с нуждой, ее звали Таисьей. Муж Григорий Вихарев был на войне, дома осталась жена Таисья с пятью детьми и золовкой - тетей Пашей. Конечно, матери было тяжело. Дети мал-маламеньше: старшей Кате лет 14, Мише и Шуре - 10 и 7 лет, а младшим, которых Таисья утопила, их звали Колей и Тоней, было 5 и 3 годиков.
В моей памяти осталась тяжелая картина: весеннее половодье, Клюка в самом разливе, и вдруг к нам в избу заходит тетка Таисья, мокрая с головы до ног. Она села на лавку и заплакала. Моя мама стала ее успокаивать, напоила горячим чаем и спросила о детях, которых Таисья из деревни забрала в Медведок, где работала в "Заготзерне". На расспросы мамы Таисья ответила, что отдала детей в хорошие люди и разрыдалась. Она зашла домой, где жили с золовкой старшие дети, оставила им буханку хлеба и, не ночуя, отправилась в обратный путь. Когда вернулась в Медведок, тела детей, Тони и Коли, уже нашли в затоне Вятки.
На суде Таисья во всех подробностях поведала о своем жутком поступке. Сказала, что девочка утонула сразу, а мальчик долго сопротивлялся и просил: "Мама, не бросай меня в воду, я больше никогда не буду просить у тебя хлеба". Свидетелем суда была старшая дочь Таисьи, она нам и пересказала все.
Таисье присудили 10 лет каторги на лесоповале, но она выдержала всего год. Троих детей ждала сиротская судьба. Старшую, Катю, мой отец (он уже вернулся с войны и работал председателем колхоза "Восток") направил учиться на курсы счетоводов в Нолинск. А младших, Мишу и Шуру, отец устроил в детский дом, который был открыт в селе Юртике в связи с прибытием детей из Ленинграда.
Зимой 1945 года вернулся с войны отец детей-сирот Григорий и забрал их из детдома. Он вскоре женился на женщине из Тулана, звали ее Ольгой. Этой женщине при жизни надо было поставить памятник! Ольга, ставшая супругой Григория Федотовича Вихарева, оказалась заботливой, доброй матерью. Она не только окружила деток вниманием, заботой и любовью, но и помогала в дальнейшей их судьбе. Выдала замуж Катю в деревню Мыс, справив ей приданное. Шура училась в Уржуме, стала медсестрой. Миша закончил ФЗО. Все дети с любовью называли Ольгу мамой. К сожалению, она скоро ушла из жизни.
ВОЙНА. ПОЧТАЛЬОНЫ
Не только эту грустную историю, но и много других печальных сцен хранит моя память. Помню, с какой тревогой женщины ожидали почтальона Афоню. Его встречали на угоре около Клюки. Если было письмо с фронта, Афоня читал его вслух, бабы слушали, вытирая слезы.
Однажды (это было уже в начале 45-го) Афоня достал из сумки не "треугольник", а конверт. Это была "похоронка". Жуткий бабий вой сотряс деревню. Я еще не понимала всей трагедии и спряталась за амбар, чтобы не слышать ничего.
Неудивительно, что мы, дети, играли, сидя зимой на печке, в почтальонов. Обычно почтальоном был Гена Домовников. Он доставал из сумки "письма", сочинял их содержание, а мы слушали. Если это была "похоронка", мы, девчушки 5-6 лет, должны были плакать, даже выть. Вот такая грустная детская игра...
Александр Самыгин
